Воспоминания Кубова Андрея Михайловича о боях за взятие Ясы
« Два месяца бились, чтобы взять Ясы. Из полка в 416 человек осталось в живых только 60! А фашисты на груди наших погибших ребят вырезали пятиконечные звезды» — тихо произнес ветеран. Андрей Михайлович вспоминал, какая жестокая битва была, когда форсировали Днестр. «Бились до последней капли крови. Вода в Днестре стала алой от крови погибших людей. Нам приходилось даже прикрываться трупами своих товарищей, чтобы уберечься от шквального огня. Но, несмотря на огромные потери, нам все же удалось взять Днестр. Война — это очень страшно. Мне очень долго снились умирающие от ран боевые товарищи, сожженные деревни, повешенные и расстрелянные женщины, старики, дети, еще живыми сброшенные в колодцы. Фашисты зверски, да именно зверски,- повторился Андрей Михайлович, — издевались над всеми, не щадя никого…»
Воспоминания Парасочки Николая Ивановича о боях за Новороссийск:
«Когда я с взводом автоматчиков зашел в одну из деревень, там, среди множества трупов, сидел старик, в руках он держал белую тряпицу. Колонна остановилась. Старик подошел к бойцам. Мы не сразу разглядели, что на белой с застиранными кровавыми пятнами тряпице лежал сухарь, а сверху стояла малюсенькая деревянная чашечка, в которой была щепотка соли. Потом мы узнали, что, после проведенной эсесовцами карательной операции, раненный старик, придя в сознание, выполз из-под тел казненных односельчан. Этот сухарик старик сберег в этом аду, чтобы встретить своих освободителей, как подобает по русскому обычаю. Нельзя было отрешиться от мысли, что на натруженных, мозолистых ладонях старика – вечно живые …» — произнес Николай Иванович. «Уцелевшие жители деревни поведали нам, – продолжил ветеран, и его голос дрогнул, — что озверелые фашисты загнали всех селян в сарай. Мужчин расстреливали по шесть – семь человек. Женщин сожгли в сарае заживо. На малышей натравливали собак, которые потом таскали изуродованные детские тела по освещаемой пожарищем улице. Прямо в кровати застрелили молодую мать, только что родившую ребенка, а младенцу размозжили голову ударом о стену…»
Нелегко дались эти тяжелые воспоминания Николаю Ивановичу.
Воспоминания Григория Андреевича Загребельных о нахождении в плену
«Служил в линейной роте, прокладывали линию связи. Начались бомбежки. Было очень страшно и тяжело. Одну винтовку делили на двоих. Всегда передвигались пешком». Когда начались бои, в роте числилось 60 человек, к концу осталось меньше половины. После одного из боев наступило затишье. Я не помню, как уснул. Проснулся от чувства, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза и увидел направленный мне в грудь автомат. Немец был крупный, холенный. На всю жизнь запомнил его улыбку и слова, обращенные ко мне: «Рус, вставай!». Так я оказался в плену. Отправили меня в лагерь в Чехословакию, где я находился с 1943 по 1945г. С ужасом вспоминаю это время. Рядом каждый день от непосильного труда, зверских избиений, болезней, голода умирали мои товарищи. Многих расстреляли. Чудом мне удалось выжить и остаться Человеком. Освободили нас войска Красной Армии в 1945 г. Накормили, отмыли на пересыльном пункте, дали отдохнуть два дня и затем распределили в действующие части. Прошел с боями через Чехословакию, Польшу. Неоднократно был ранен». В мае 1945 года воинская служба Григория Андреевича не завершилась. «Демобилизовали всех с 1913 года рождения, — рассказал ветеран, — а нас, кто помоложе, оставили. Посадили в вагоны и через всю страну повезли на Дальний Восток. Наш эшелон прибыл в п. Краскино, простояли там месяц, затем перешли через границу и оказались в Северной Корее. Служил я в авточасти до 1948 года, демобилизовался в 1949 году»
Воспоминания Романовой Марфы Степановны о тяжести работы военным санитаром
«В 1943г. меня призвали в армию и направили в с. Раздольное, где обучали строевой подготовке, позже в п. Славянку в военный госпиталь. Там я приняла присягу. Работала и санитаркой в хирургическом отделении, и в наряды ходила, и на кухне. Полевой госпиталь часто менял место дислокации, а затем его временно закрыли. Весь персонал переправили в п. Барабаш в инфекционный госпиталь. Однако в п. Барабаш мы пробыли недолго, около двух месяцев, а затем вернулись обратно в Славянку, где я проработала санитаркой до 1945 года.
В мае 1945г. война с фашисткой Германией была победно завершена, но домой никого не отпускали. Когда СССР объявил войну миллитаристкой Японии, работников госпиталя переправили в д. Бамбурово. Там выбрали 8 человек, включая меня. Мы должны были перейти фронт, добраться до маньчжурской деревни, где нам выделяли помещение для оказания первой помощи раненым. Идти пришлось целые сутки. Через 3 дня подоспела помощь из госпиталя, но, к счастью, война закончилась. Когда вернулись в п. Славянку, часть медицинского персонала отпустили домой, а остальных переправили на пароходе в Корею, где вспыхнула эпидемия брюшного тифа и русским солдатам потребовалась экстренная помощь. Помещение для работы не выделили. Среди персонала началась паника. Начали умирать сотрудники, в их числе и начальник госпиталя с женой. Выживших кораблем вернули на родину в с. Краскино и уже оттуда в декабре 1945 года демобилизовали.»